Оператор бюджетных потоков. Что показал год премьерства Михаила Мишустина

Назначение 16 января 2020 года Михаила Мишустина председателем правительства РФ стало частью двойного политического шока - обещанного обнуления президентских сроков Владимира Путина и исчезновения с политической поляны Дмитрия Медведева. Не то чтобы господин Мишустин был совсем уж маргинальной фигурой в административно-политической колоде, но его фамилию в качестве преемника Медведева не называл ни один из предсказателей.

Если и можно было сравнить его назначение с каким-либо прецедентом в путинской кадровой политике, то со столь же внезапным появлением из ниоткуда кабинета Виктора Зубкова в 2007 году, который просуществовал восемь месяцев в качестве технического и переходного к правительству самого Владимира Путина. Или с назначением в 2004-м главой кабинета министров Михаила Фрадкова, с помощью чего Путин показал элитам, до какой степени он готов рвать шаблоны и разрушать давно сложившиеся клановые связи.

Аппаратно-политический баланс

Впрочем, вертикальный взлет Михаила Мишустина сопровождался еще одним специфическим явлением. В январе 2020 года выяснилось, что правительством могут руководить министерские (даже не белодомовские) чиновники средней руки, дотоле вообще никому не известные.

Массированный десант сотрудников Федеральной налоговой службы, из которой вышел Мишустин, на Краснопресненскую набережную означал, что у нового председателя правительства есть карт-бланш если не на формирование собственной команды, то по крайней мере своего штаба. Известно, до какой степени любому премьер-министру важно, чтобы ключевые аппаратные позиции занимали свои люди.

Только в руководстве аппарата правительства появилось шесть человек из системы налоговой службы, включая Дмитрия Григоренко, главу аппарата в ранге вице-премьера. Аппаратный контроль почти эквивалентен контролю политическому.

В то же время первый вице-премьер и министр финансов Антон Силуанов, казалось бы, уверенно карабкавшийся много лет на самую вершину правительственной иерархии, был лишен позиции первого зампреда правительства при сохранении поста министра. Впрочем, российская политическая история показывает: для человека такого уровня гораздо хуже сохранить место зампреда кабинета, потеряв пост министра, обладающего внятной панелью управления и системой ответственности. Тем более когда речь идет о посте министра финансов, одном из самых главных в системе государственного капитализма, во многом основанной на перераспределении федеральных бюджетных потоков.

Первым зампредом правительства стал Андрей Белоусов, которого поначалу сочли дядькой при премьере-технократе. В том смысле, что имя бывшего помощника президента по экономике увязывали с неокейнсианской идеологией - приверженностью массированному государственному вмешательству в экономические процессы. Однако пандемия смешала все карты: само правительство было вынуждено стать большим кейнсианцем, чем Белоусов.

Весной поверхностные наблюдатели сочли, что заболевание Мишустина коронавирусом означает приход к власти настоящего премьера - Белоусова - при том что не было ни одного признака, указывавшего на необходимость - политическую или технократическую - смены главы правительства. После того как Мишустин, отболев, спокойно вернулся в свое кресло, все спекуляции не тему его устойчивости прекратились. И политические наблюдатели ударились в другую крайность - стали последовательно объявлять главу кабинета преемником Владимира Путина, как если бы президент вопреки обнулению собрался в добровольную отставку с сегодня на завтра.

В течение года в правительстве на позиции еще одного вице-премьера появился другой мощный игрок - экс-министр энергетики Александр Новак. С учетом того, какую роль играет ископаемое топливо в российской экономике и насколько серьезны вызовы энергетического перехода, позиция Новака обретает особый экономический смысл. И административный вес, граничащий с политическим.

Понятие «сислибы» (системные либералы) решительным образом устарело и выпало из политического оборота с назначением мишустинского правительства сисадминов. В сегодняшних политических обстоятельствах, когда экономическая политика сводится к увеличению бюджетных доходов и редистрибуции бюджетных расходов и немного к цифровизации всего живого, невозможно говорить о том, что в финансово-экономическом блоке остался хотя бы один настоящий либерал - он/она просто не выживет аппаратно. К их числу уже не относятся Антон Силуанов и Эльвира Набиуллина.

Тем не менее есть один человек, которому дозволено лично первым лицом быть либералом его величества - председатель Счетной палаты Алексей Кудрин. Он имеет право осторожно критиковать экономическую политику с либеральных, точнее, просто рациональных, позиций и служить своего рода противовесом идейному государственному интервенционизму Белоусова.

Такая конструкция оказалась в 2020 году аппаратно-политически работоспособной. А реальное измерение успехов или неудач правительства объективно затруднено пандемией. Хотя отнюдь не показатели валового внутреннего продукта, а продолжающееся падение реальных располагаемых доходов и крайне невнятная ситуация на рынке труда создают главные сложности для работы кабинета в 2021-м.

Правительство нацпроектов

В 2020 году - из-за пандемии и технократизации кабинета министров - прекратились разговоры о массированной и всеобъемлющей модернизации экономики и управленческих процессов. Никто уже не вспоминает о модернизационной программе Алексея Кудрина, которую в администрации президента поддерживали Сергей Кириенко и Антон Вайно.

Центр стратегических разработок готовил ее для Путина-2018, но авторы были заранее деморализованы неверием в возможность практической реализации. Экономическая политика теперь сводится к финансированию национальных проектов и исходит из презумпции умного правительства, которое лучше других знает, как и на что потрать деньги налогоплательщиков.

Строго говоря, отчасти по причине пандемии, а главное - из-за принципиального стратегического отказа от модернизационных усилий экономическая политика примитивизировалась. Сегодня она мало отличается от моделей селективной промышленной политики, или точек роста, которые продвигало лобби красных директоров в 1990-е. В их основе была святая вера в волшебную силу именно государственных, а не частных инвестиций.

Неготовность кабинета Михаила Мишустина всерьез, на уровне западных правительств, прийти на помощь частному бизнесу выявила приоритеты: частный сектор нынешнему российскому истеблишменту - не родной, в отличие от бюджетников и аффилированных с государством крупных компаний, он вынужден выживать самостоятельно.

Словом, кабинет Мишустина - не правительство модернизации (не говоря уже о либерализации). Но и не партийное правительство: связь кабинета министров с партией «Единая Россия», в отличие от времен правительства Дмитрия Медведева, отсутствует. А если и существует, то скорее формальная. Кабинет Мишустина, таким образом, - беспартийный технократический центр управления полетами.

Есть и еще один политический нюанс, касающийся лично председателя правительства. Рейтинги Медведева, во всяком случае с тех пор, как в сентябре 2011 года он официально заявил, что не пойдет на второй президентский срок, были производными от рейтингов Путина. Рейтинг же Мишустина к показателям президента не привязан.

С одной стороны, поначалу рейтинги Мишустина были не политическими, а функциональными. То есть речь шла не о показателях собственно Мишустина Михаила Владимировича, а просто нового премьер-министра. Фамилия у него могла быть любой - здесь был рейтинг кресла. С другой стороны, за год Мишустин обрел политическую субъектность, то есть стал не просто функцией, а человеком с именем и фамилией, принимающим важнейшие для страны решения.

Рейтинг одобрения деятельности у Мишустина вырос и держится на приличном уровне под 60%. В рейтинге доверия - пусть и формально невысоком (13%) - он стоит на втором месте после Путина. С апреля показатель поразительно стабилен, причем Мишустин обошел Владимира Жириновского, который, в свою очередь, в 2020 году стал гораздо привлекательнее в глазах граждан РФ, чем Геннадий Зюганов.

Респонденты массовых опросов пока всерьез не оценивают Мишустина как возможного кандидата в президенты. В соответствующем качестве о нем вспоминает лишь 1% опрошенных, и он уступает, например, и Геннадию Зюганову, и Алексею Навальному. Но тут вопрос инерции: общественное мнение годами привыкло видеть кандидатами в президенты одних и тех же политиков.

Многое может измениться в текущем году. Если, конечно, Мишустин не провалится как модератор бюджетных потоков уже в 2021-м. Не говоря уже о том, что самые большие сложности, по оценкам ряда экономистов, ожидают правительство в 2022 году: экономика может даже вырасти в 2021-м, но здесь будет dead cat bounce - отскок дохлой кошки, то есть рост с очень низкой базы после масштабного падения. А внутренние и внешние факторы структурно здорового роста экономики пока чрезвычайно слабы.

Если кабинет Мишустина так и останется правительством национальных проектов, то их, пожалуй, будет недостаточно, чтобы нарастить политическую субъектность премьера. Вокруг Кремля немало сравнительно молодых и амбициозных технократов - тех, кто управляет регионами или готов пройти проверку на самых разных федеральных и региональных постах. И все они - «Лидеры России».