«Он был самым умным русским человеком нашей эпохи». Памяти Константина Крылова

12 мая - черный день для русской культуры, истории, философии и литературы. На 53-м году жизни в Москве умер от инсульта Константин Крылов, мыслитель уровня, может быть, Василия Розанова, русский националист, публицист, писатель-фантаст (под псевдонимом Михаил Харитонов) и лидер незарегистрированной Национально-демократической партии. «Четыре пера» публикуют воспоминания о Константине Крылове ряда друзей и соратников.

Мы познакомились почти двадцать лет назад в пивной на Сивцевом Вражке.

Я был наивный, очень либеральный, аэропортовский, как принято было выражаться в Москве прошлого века, мальчик, - а он был Крылов. И я с каким-то восхищенным ужасом слушал, что он говорил и как он говорил.

А потом были долгие годы, когда мы приятельствовали, когда работали вместе, ссорились и мирились, когда встречались, когда напивались, когда я считал самую главную, самую ценную в его жизни идею - надуманной, разрушительной, непонятной, а потом незаметно перешел на его сторону, хоть и по-своему, но встал в его строй.

Я любил встречать его, когда он ко мне приходил - на день рождения, например. Он всегда долго не мог найти дорогу, несколько раз звонил, а я - с открытой бутылкой, обнимая входящих, смеясь, - объяснял, куда поворачивать, и когда он, наконец, появлялся в дверях - одновременно солидный и шумный - вся компания словно бы пополнялась на двадцать человек, а в квартире откуда-то прибавлялось десять комнат. Его было много. Но от Крылова всем вокруг было легко.

А теперь я его провожаю.

А когда провожаешь того, с кем было весело, его не хочется отпускать. Ему хочется сказать - как всегда и было - Костя, да посиди еще, ну куда ты спешишь, давай-ка мы еще выпьем. Ему хочется сказать что-то такое, чтобы он остался.

Хотя бы в памяти.

Крылов был удивительно славный, обаятельный, общительный человек, он был грандиозный импровизатор - теорий, историй, любых умственных упражнений, дискуссий, речей, застольных шуток, в любом устном жанре, со всеми, всегда, до закрытия заведения, до последнего стакана. Он был просто хороший друг - и когда я, в глупые юные годы, стрелялся на дуэли водкой и победил, именно он был моим секундантом и дотащил меня домой.

Крылов был замечательный автор во всех когда-либо зафиксированных филологами жанрах, одновременно философ, фантаст, политолог, поэт, журналист и создатель длинного ряда придуманных сущностей, псевдонимов и масок. Он был целым литературным оркестром, и в его разнообразии была великая щедрость, он писал, словно бы разбрасывая свадебные конфетти.

Крылов был энциклопедия. Он одинаково хорошо помнил и понимал гуманитарное и естественно-научное, он мог в любую минуту и с любого места прочесть лекцию хоть по богословию, хоть по математике, хоть по истории кухни, а потом перейти к профессиональному обсуждению галстуков, Мандельштама, анатомии, собак, лингвистики и позапрошлой войны на другом конце света.

Крылов был русский. Делом всей его жизни был русский вопрос, было положение его народа, и он упрямо, сквозь все немыслимые загородки, которыми была забита его дорога, тащил воз русской национальной судьбы. Он мог бы стать хоть профессором, хоть депутатом, хоть знаменитым писателем, он был бы принят везде и любим всеми, благо хватало ему и очарования, и таланта, но он настаивал на своих убеждениях - табуированных и ненужных что публике, что государству - и никогда не свернул, не смирился, не сдался.

Ему недостаточно было бы и ста лет, чтобы сделать все, что он мог, что он умел, чего хотел.

Его хватило на пятьдесят два.

Человека ничем нельзя возместить, пустота на его месте не заполняется.

Но если бы можно было однажды создать в России маленький мир памяти Константина Крылова, тот, о котором он всегда мечтал и который любил, - то им была бы уютная площадь со смешным и трогательным памятником в его рост, а от нее расходились бы несколько узких улиц с разноцветными крышами, цветниками и непременными пивными, и отовсюду бы шел счастливый нетрезвый гул, и звон тарелок и вилок, и запах печеных уток с бельгийским вишневым, дух праздника, отменяющий бедность и холод, дух праздника, на котором русский человек будет хозяином у себя дома - и ему будет свободно и хорошо.

Дмитрий Ольшанский, литератор и публицист

Константин Крылов был самым умным русским человеком нашей эпохи. В некоторые моменты мне казалось - самым умным на нашей планете. Обладателем невообразимого по ширине, разнообразию творческих потенций, оригинальности идей интеллекта.

Он родился в 1967 году в Москве. Его мать Валентина Ивановна работала на высокой должности в Первом главном управлении КГБ СССР (внешняя разведка) и занималась разработкой аналитических систем раннего предупреждения о возможном нападении. Психологическая установка на раннее распознавание угрозы и предотвращение ее, восприятие мира под углом возможной опасности для твоего народа доминировала в Крылове от начала и до конца. Он и сам успел какое-то время поучиться на разведчика и послужить, но тот период был крайне непродолжителен, ведь советская разведка рухнула вместе с системой.

Крылов имел два образования - физико-математическое и философское. Однако исключительно масштабный аналитический ум, умение классифицировать явления, выявлять их метафизическую сторону были лишь частью его личности. Он был человек ренессансного масштаба талантов - великолепно рисовал, музицировал, писал стихи, был исключительно талантливым писателем. Изумительное творчество писателя-фантаста Михаила Харитонова в последние годы его под себя подминало, что давало несколько более широкое социальное признание. Человек он был жизнелюбивый, необузданный, брызжуще яркий - и в то же время огромной внутренней дисциплины и цельности.

Самой странной и непривычной чертой Крылова было его вероисповедание. Оказавшись в 1992 году в Средней Азии, он каким-то образом познакомился с тамошними беженцами из Ирана и принял маздеизм (зороастризм).

Однако экзотичное вероисповедание было напрямую следствием особенностей его интеллекта. Оно позволяло Крылову оставаться очень рациональным и четко заточенным на то, чтобы всегда и во всем видеть врага во всех его проявлениях. Врага не как внутреннего искусителя, что характерно для христианского вероучения, а как внешнюю безжалостную силу, с которой не договоришься. А мир как действие, как благость, как красоту он воспринимал не столько как повод для радости и благодарности, сколько как оружие, направленное Творцом против Врага.

Для становления русского национализма в конце 1990-х и 2000-х роль особенностей его мышления была исключительной. Крылов учил русских ненавидеть врагов.

Вопреки святому Филарету Московскому - «Гнушайтесь убо врагами Божиими, поражайте врагов отечества, любите враги ваша», мы начинали гнушаться собой, бить ближних - своих же собратьев русских, любить врагов отечества и лебезить перед врагами Божьими. Русское национальное самосознание, порой даже у патриотов, дошло до точки мазохистского самоунижения, самокозления (как выражался Крылов).

Тогда-то и раздался сперва негромкий, доходивший только до ограниченных интеллектуальных аудиторий, затем все более мощный голос философа:

«Мы тут в России доблажились. До того, что нас просто затоптали. Мы улыбались в ответ на плюхи, и теперь нам ломают ребра. Над нами - без большого труда - взяла верх Нерусь и Нежить. Да в том-то и весь секрет. Русский такой - он зла не помнит. Не то чтобы даже прощает зло (прощение - действие сознательное), а вот именно что не помнит. И ежели гадить ему понемножечку, каждый раз помалу, то обобрать его можно полностью и целиком, - а потом-то можно будет уже и оттянуться и покуражиться, благо уже не встанет. Ну а ежели встанет и опять как-нибудь выберется - тоже не страшно. Память-то коротенькая. Все простит и забудет на радостях. Потому, соответственно, все и можно».

Крылов проговаривал важные для офоршмаченного ельцинизмом и зачуханного мнениями и требованиями мирового сообщества вещи: у русских есть враги, они нас ненавидят, ненавидят они нас не за то, что мы им сделали что-то плохое, а просто так, а, может быть, и за то, что мы сделали им что-то хорошее, или просто за то, что мы хорошие. Мы не должны извиняться за свое существование, не должны выпрашивать извинений за действительные и мнимые вины, мы должны быть собой, делать то, что должны делать, помнить зло, воздавать за него, а главное - не позволять творить с собой зло в дальнейшем.

Его отношение к Западу было двойственным. Крылов его ненавидел и презирал как извращение человеческого духа, что особенно ярко выразилось в одном из самых злых его текстов - антиутопии «Новый мировой порядок». В то же время он восхищался эффективностью Запада и никогда не считал, что мы сможем превозмочь его только потому, что мы духовнее. Мы должны быть умнее, жестче, безжалостнее, эффективнее, чем Запад.

Одна из его самых злых политических книг называлась «Прогнать чертей» и была посвящена бесовне, которая сидит на шее у русского народа и стремится его грабить и гнобить. Освобождение русских, возвращение русской нацией себе России, недопущение замены нас ни завезенными ради экономии копеечки ордами, ни безликими ушлыми россиянами. Один из первых знаменитых его текстов «Россияне и русские» и создал знаменитую оппозицию «Русские против россиян», в известном смысле не допустив нашего перекрещивания ельцинскими подручными, сформировав массовое негативное восприятие.

Деятельность Крылова как русского националиста была посвящена идее национального освобождения русских как в политическом, так и в ментальном смысле. Разумеется, она встречалась со многими препонами, которые, пожалуй, увеличивались его личностной чертой - он никогда не стеснялся в публичных и публицистических выражениях, иногда просто увлекался красным словцом, хотя в личном общении, напротив, был подчеркнуто доброжелателен, любезен и отзывчив. Но с трибуны, в газете, в редких выступлениях на ТВ резал, как ножом, что многократно увеличивало сопротивление системы.

Но все-таки Крылов сделал очень много для становления в России умного, интеллектуального, злого национализма. Книги и статьи, сайты «Доктрина» и «Традиция», участие в младоконсервативном политическом движении и в сдвинувшем некоторые оси нашего политического самосознания докладе «Контрреформация», основная концепция которого принадлежит именно ему, легендарный в начале 2000-х еженедельник «Спецназ России», газета «Консерватор», правозащитное Русское общественное движение, журнал «Вопросы национализма», так, увы, и не зарегистрированная Национально-демократическая партия.

Честно говоря, я сперва не понимал, зачем ему понадобилось в тот момент, когда наконец-то ценители его литературного прежде всего творчества обеспечили ему неплохие деньги, вбухать их значительную часть на создание и финансирование заведомо безнадежного в смысле регистрации партийного мероприятия. С годами я понял - НДП стала точкой сборки для многих молодых интеллектуалов-националистов, возможностью ощутить свое неодиночество и двигаться по русскому пути. И регистрация или нерегистрация тут в конечном счете была вторична.

Самое важное свое испытание НДП прошла в 2014 году, когда безоговорочно поддержала Русскую весну, ее активисты отправились сражаться на Донбасс, рекой потекла помощь, побывал и выступил в Донецке и сам Крылов. В отличие от некоторых других русских националистов, внезапно начавших заукраинствовать, Крылов был предельно четким. Безупречное чувство врага его не подвело.

Егор Холмогоров, один из идеологов русского национализма, публицист

Крылов был русским философом, публицистом, писателем, общественно-политическим деятелем, но среди всех его характеристик ему лучше всего подходит эпитет - мыслитель.

Мне посчастливилось с ним быть лично знакомым. До знакомства в 2013-м я читал его статьи и книги, особенно интересным был издаваемый им с 2010 года журнал «Вопросы национализма» - один из интеллектуальных периодических изданий начала ХХI века в России. В понимании Крылова русский национализм - отстаивание права русских быть в России на равных в правах с другими - нерусскими - народами. Может показаться удивительным, но ситуация в России такова, что этническое большинство порой оказывается в дискриминируемом положении по сравнению с этническими меньшинствами. И дискриминацию русских хорошо видел Крылов: равноправие начинается с распределения ресурсов пропорционально численности.

Помню в одной из бесед Крылов мне сказал: «Будет хорошо русским в России, будет хорошо и всем остальным народам. Если русские будут чувствовать себя плохо, то наивно думать, что нерусские народы выиграют». Очень точно подмечено.

Лично мы познакомились в 2013 году, когда он приезжал вместе с супругой Надеждой Шалимовой в Казань, и мы ездили на остров-град Свияжск. Удивительно прост в общении, никакого столичного снобизма, и ты чувствовал, что перед тобой стоит интеллектуал, настоящий мыслитель.

Многие мои статьи и доклады были опубликованы на сайте Агентства политических новостей, и Крылов как главный редактор без какой-либо цензуры, которую он не терпел, всегда их публиковал, за что ему огромное спасибо.

В 2016 году, когда в период российско-турецкой холодной войны за мою пророссийскую позицию в Татарстане надо мной сгустились тучи, Крылов поддерживал меня. Мои статьи свободно выходили на АПН (ему звонили из Казани, настойчиво требуя снять некоторые мои статьи, но Крылов не поддался, прекрасно понимая, что человека преследуют по политическим мотивам).

52 года - очень мало, но Крылов успел сделать многое как интеллектуал, чтобы навсегда оставить свое имя в истории русской общественно-политической мысли.

Раис Сулейманов, исламовед, специалист по исламскому радикализму

Так уж получилось, что в 2007 году, когда я ушел с поста главного редактора АПН, Константин Крылов стал моим преемником, кем он и продолжал оставаться до печального дня своей безвременной кончины. Здесь есть что-то глубоко неправильное - по той причине, что на посту главы АПН, в сущности, я не занимался ничем иным, кроме как разгадкой феномена Константина Крылова.

Мое обобщение не покажется чрезмерным тем, кто помнит о феномене младоконсерваторов начала нулевых годов. Тогда под эгидой политолога Михаила Ремизова и возглавляемого им отдела политики «Русского журнала» собралась широкая компания относительно молодых интеллектуалов, которые потом время от времени создавали разного рода клубы, объединения и цеха. Сайт АПН и был одним из голосов весьма разветвленного сообщества.

Довольно быстро выяснились две важные вещи. Во-первых, что сообщество весьма широкое, и в него входят, к нему примыкают, с ним ассоциируются немалое число пишущих интеллектуалов тридцати- и сорокалетнего возраста. А во-вторых, сообщество могло быть названо - без обиды для кого-то бы то ни было - Константин Крылов и другие, или Крылов и компания. Константин не просто был самым ярким публицистом нашего поколения, в каком-то смысле он и был в определенный момент самим нашим поколением. Со всеми его метаниями, колебаниями, со всеми его политическими надеждами и страстной жаждой реванша.

Когда я впервые прочитал Костины статьи в газете «Спецназ», первая моя мысль была такая - вот наконец-то появился наш мститель, наш поколенческий Монте-Кристо, или, если угодно, Капитан Россия, который наконец выскажет от нашего имени все чувства обиды и разочарования, что накопились за 90-е годы. И не только в адрес власти, но и по поводу всего предыдущего поколения, что бездарно проиграло свою страну, сдало свою цивилизацию, обрекло всех нас, лучших из нас, на унизительное существование в качестве в лучшем случае интеллектуальной челяди каких-нибудь полукриминальных авторитетов, называемых тогда олигархами. Он не простит одним маститым интеллектуалам ложной спеси, другим - моралистической фальши, третьим - постоянного желания бежать впереди паровоза прогресса. Все наконец будет названо своими именами, и за честностью и откровенностью Крылова пойдут те мои современники, которым, в общем, одинаково неприятны все духовные герои былых времен.

За несколько лет стало ясно, что внутри нашего поколения, да и за его пределами, у Крылова практически нет конкурентов. Как публицист он положит на лопатки любого.

В свою время литератор Дмитрий Ольшанский написал, что в лице Крылова мы видим Ленина своего поколения, и рано или поздно он установит свою диктатуру. Я думаю, его сравнение было неправильным. Константин Крылов не был вождем толп, но он был бесспорным лидером молодых московских интеллектуалов, возмущенных фальшью и лицемерием тех их наставников, кто под самыми красивыми лозунгами обрек их на жизнь в джунглях московских девяностых.

Здесь был, разумеется, и очень сильный национальный момент - в джунглях девяностых хуже и больнее всего пришлось именно русским. Тем, кому не посчастливилось стать членом какой-нибудь преступной группировки. И тем, кому приходилось прислуживать той или иной этнической мафии, чтобы получить право торговать на рынке яблоками или же промышлять извозом у станций метро.

Но феномен Крылова не сводился только к его острой критике всего происходящего в обществе. Он производил впечатление человека, который знает намного больше того, что говорит, и который делится с окружающими только незначительной частью того, о чем догадывается. Более того, казалось, его публицистика открывает самую скромную, сугубо экзотерическую часть его натуры, разгадать которую можно, лишь всерьез проникнув в его художественное или философское творчество. Сам Крылов явно давал понять, что недорого ценит свой публицистический труд, который как будто бы представлялся ему намного менее важным делом, чем писание философских трактатов, фантастических повестей и юморесок от имени Юдика Шермана. Ну и, наконец, чем строительство политической партии и участие в оппозиционном движении.

Борис Межуев, политолог и философ