Воронежский историк Аркадий Минаков: «Русская весна не была революцией»

В Севастополе состоялась научно-практическая конференция, приуроченная к пятилетию Русской весны в Крыму и Новороссии. В ней приняли участие известные российские историки, политологи и журналисты, в том числе доктор исторических наук и профессор Воронежского госуниверситета Аркадий Минаков. По признанию политолога и философа Бориса Межуева (МГУ), ключевой спор разгорелся вокруг темы, могут ли консерваторы принять революцию, если революция совершается в пользу России. Впрочем, Минаков события Русской весны революцией не считает.

Участниками конференции в Севастополе помимо Минакова и Межуева стали, в частности, главный редактор информационного агентства «Regnum» Модест Колеров, политолог и главный редактор информагентства «Новороссия» Станислав Смагин, ряд докторов исторических наук - Александр Чудинов, Александр Репников и Федор Гайда, доктор философских наук и профессор МГУ Василий Ванчугов и политолог Александр Асафов.

По словам Бориса Межуева, на мероприятии разгорелась бурная дискуссия вокруг темы, могут ли консерваторы принять революцию, если революция совершается в пользу России. «По факту речь идет о главном споре русской истории, который продолжается с 1821 года, когда Александр I отказал в поддержке восставшим грекам на том основании, что все революции плохи по определению, - констатирует Межуев. - Русская культура в лице солнца нашей поэзии консервативной последовательности Александра Благословенного не оценила. Тем самым открылась новая страница в нашей истории, в которой Россия и революция стремительно двигались навстречу друг другу».

«Севастопольская и в целом крымская революция 2014 года знаменовала собой какой-то новый поворот в старом сюжете, - уверен Борис Межуев. - А наш разговор принял под конец весьма острый характер. Я, разумеется, высказал свой тезис, что цивилизационный выбор, увы, неотделим от права на революцию, которым тем не менее нельзя злоупотреблять. Но в том же самом смысле имел идеальное оправдание и киевский Майдан. В Киеве происходила революция за проевропейский цивилизационный выбор, а в Севастополе - за прорусский цивилизационный выбор. Одна революция спровоцировала другую, но если мы не держимся за букву закона, обе они имели идеальное оправдание. Мое утверждение встретило острую критику и некоторых местных коллег, и некоторых гостей. Мне говорили, что Русская весна - совсем не революция, а, напротив, антиреволюция, каковым словом историки теперь называют Вандею, и что в Киеве победил нацизм, а его понять и принять невозможно. Спор был интересный и острый. Думаю, разрешится он только с концом русской истории, к центральному философскому вопросу которой мы невольно приблизились. А поскольку история и не думает завершаться, развязка всех споров - впереди».

Ключевым оппонентом философа и политолога Бориса Межуева был воронежский историк Аркадий Минаков. Вот его аргументация: «Никто не называет революционером Ивана Калиту, никто не считает революцией Переяславскую Раду. Точно так же не соответствуют определению «революция» и события, произошедшие в Крыму и Севастополе в 2014 году».

Минаков подчеркнул, что прежде подобные исторические события назывались собиранием русских земель, собиранием русского народа. «Мне кажется, что в случае с Крымом, Севастополем, да и Донбассом следует придерживаться традиционных формул», - заметил историк. Что же касается революций, то, по словам Аркадия Юрьевича, «нет ни одного русского консервативного мыслителя, который бы оценивал их феномен сколько-нибудь положительно». Хотя в обществе в целом, подчеркнул Минаков, революционные настроения, безусловно, были популярны. «Но как примириться с мыслью, что революции не будет? Ведь только в ней и жизнь!» 1908 год, Марина Цветаева, - процитировал историк. - Ее трагическую судьбу мы знаем прекрасно». 

Многим революционерам и сочувствующим, напомнил он, были свойственны идеалистические ожидания новой земли и нового неба и, конечно, новых, гармоничных человеческих отношений, которые принесет победа. И приход части революционеров к консерватизму стал реакцией на провал предыдущего опыта. «Посудите сами, - развил свою мысль Минаков. - Николай Карамзин стал консерватором в результате переосмысления Великой Французской революции. У Александра Шишкова было непринятие петровской революции, западничества, галломании, в которых ему виделась угроза существованию русского языка и русской православной веры».

В финале своего выступления Аркадий Юрьевич подчеркнул: «Русская весна не была революцией, но она была следствием событий 1991 года, когда мы, русские, раскололи свой Русский мир, точнее, позволили его расколоть. Тогда мы проиграли. А события пятилетней давности - своего рода реванш».

Между тем само понятие революции, по словам коллеги Минакова Александра Чудинова, является размытым - соответствующим термином обозначают столь разные по масштабу и последствиям моменты истории, как революцию 1917 года в России и июльские события 1830-го во Франции: в результате одна династия была заменена другой и изменились несколько статей Конституции. Однако есть, подчеркнул историк, и то, что их объединяет: неконституционный, неправовой переход власти из одних рук в другие. И хотя некоторое время назад слово «революция» для западного обывателя было окутано романтическим флером, связанным прежде всего с Великой Французской революцией, серьезные историки рассматривают ее как катастрофу. «В экономическом смысле она была крахом и отбросила страну на десятки лет назад, Франция навсегда отстала от Англии, - сказал Александр Чудинов. - Не говоря уже о масштабных демографических потерях. Люди гибли не только во время самой революции, но и во время последующих войн. На протяжении 25 лет Франция вела их со всей Европой».

Другой миф о революциях, по словам ученого, в том, что они якобы всегда народны. На самом деле часто элиты, которые мы назвали бы либеральными, используют народные выступления в своих целях. Более того, есть примеры, когда народные движения направлены против революций. Для их обозначения ученые ввели в оборот термин «антиреволюция» - именно он, по мнению Александра Чудинова, и отражает суть севастопольских событий 2014 года наиболее точно. «Ведь во время Русской весны подчеркнутое внимание уделялось как раз правовой стороне дела, - заключил историк. - В отличие, кстати, от Майдана, где к праву относились пренебрежительно».

Украина. Как сделать failed state (пошаговая инструкция)