Воронежский политолог Владимир Киреев: Избранные меньшинства разрушили идею Европы от Лиссабона до Владивостока

Не меньше двух десятилетий то и дело возникают прогнозы перехода отношений России и Евросоюза от простого соседства к партнерству. Основаны они не на пустом месте. Так, президент Владимир Путин в начале нулевых годов высказывал идею построения единой Большой Европы от Лиссабона до Владивостока. А наиболее смелые эксперты не исключают стратегического блока Москвы с Брюсселем.

У кого-то перспективы нового формата отношений России и Евросоюза вызывали надежду, а кого-то, напротив, пугали по обе стороны Атлантики. Но реальность выстраивания не то что партнерских отношений, а простого взаимодействия оказалась беднее. Противоречия между общими интересами и реально существующим отчуждением скрывают комплекс причин.

Образование ЕС было делом плеяды крупных политических деятелей, выросших в начале и середине XX века. В рамках большой политики они, кажется, мыслили на столетия вперед. Но пришедшие им на смену европейские лидеры начала XXI века обмельчали (сравним хотя бы действующего президента Франции Эммануэля Макрона с мощной фигурой одного из его предшественников Жака Ширака), оказавшись порождением стерильной среды, которая научила их уважать протоколы, ритуалы и декорации. Они неспособны видеть реальные потребности своих стран и выстраивать стратегию. Политическая идеология, отчасти мутировавшая до своей противоположности, является обязательным культом для современных политиков Европы. Созданная, чтобы защитить европейцев от новой войны и ксенофобии, она подчиняет европейскую политику химерам и формирует условия для новой ксенофобии, направленной уже против самих европейцев, а не против русских, евреев и т.д., как было при Адольфе Гитлере.

Европейскими политиками нынешнего межумочного времени идеи борьбы с белым супрематизмом, мужским шовинизмом, за права животных, избранных меньшинств, включая ЛГБТ (к примеру, проблемы русского населения Украины они стараются не замечать), экологию и т.д., воспринимаются на полном серьезе, перевешивая реальные потребности своих стран и граждан. А все то, что не описывается на языке правильных взглядов, игнорируется (как те же права русских на Украине) или подчиняется идеологии.

Как инструмент внешней политики леволиберальная идеология экологии, толерантности и защиты избранных меньшинств не смогла продвинуть европейские интересы нигде. В странах, которым Европейский Союз скармливал новые нормы, они, как правило, вызывали раздражение. Но если поначалу экспорт толерантности показал ее бесполезность в качестве идеологии внешней политики ЕС, то теперь леволиберализм ведет к проблемам уже внутри самого Евросоюза. То есть как прагматичный инструмент новая европейская идеология потерпела фиаско и для внешней, и для внутренней политики. Тем не менее она остается признанной нормой, а ей в жертву приносятся целые народы, реальные интересы и отношения.

В свою очередь, в России, так до сих пор до конца и не оправившейся от внутреннего кризиса, связанного с распадом СССР, крупнейшей, по определению Владимира Путина, геополитической катастрофы XX века, а также причинами, которые его породили, господствует меркантилизм. То есть поиск быстрой прибыли и неспособность к долгосрочному планированию и выстраиванию стратегии. Поэтому отечественные политические элиты не готовы взять на себя ответственность за выстраивание новой глобальной политики и переформатировать отношения с другими странами. За исключением, впрочем, краткосрочных договоренностей и тактического партнерства. Выглядит как парадокс, но российские элиты тем не менее демонстрируют большую способность вырваться из тупика, перейдя к новому мышлению и поведению, чем перегруженные идеологией западноевропейцы. Наши, живя в состоянии идейного вакуума, более прагматичны.

В начале XXI века, когда президент Владимир Путин высказывал идею построения единой Большой Европы от Лиссабона до Владивостока, казалось, что у старой Европы и России много общих интересов, а перспектива более тесного сотрудничества упирается в стремление Соединенных Штатов не допустить углубления партнерства между европейцами, и прежде всего немцами (Германия - лидер Евросоюза), и русскими. Но концепция, что называется, изменилась. К власти в США под лозунгом «Сделаем Америку великой снова» пришел эксцентричный миллиардер Дональд Трамп, избранный от Республиканской партии, и Вашингтон занялся внутренней политикой и разборками с новым претендентом на мировую гегемонию - Китаем. Влияние американцев на европейскую и российскую политику заметно снизилось, но мы не видим роста двухсторонних отношений и партнерства по широкому спектру вопросов. Партнерство, напротив, остается на рекордно низком уровне.

Между Россией и Евросоюзом сохранились разве что отношения, сосредоточенные вокруг спора о санкциях и судьбе «Северного потока-2». Нельзя, конечно, сказать, что двухсторонние контакты не демонстрируют никакой положительной динамики. Она есть. Но находятся критически ниже той отметки, которой требует современность. Провалены даже самые пессимистичные прогнозы начала XXI столетия относительно двухсторонних отношений, невозможно даже говорить о каких-либо перспективах совместной реакции России и Евросоюза на совместные вызовы. Да, кстати, и сами западноевропейцы стремительно выбывают из мировой политики, превращаясь из глобального субъекта в объект внешнего воздействия.

Стоит, однако, вспомнить позицию европейских государств относительно иракского кризиса в 2003 году. Тогда Франция, Германия и Россия смогли заявить совместную позицию. Их вызов США выглядел многообещающе. Но выработка единой позиции происходила при предыдущем поколении политиков, выросших совершенно в другое время. Тогда президентом той же Франции был Жак Ширак, на фоне которого Эммануэль Макрон выглядит как лилипут рядом с Гулливером. Поэтому чего-то подобного от европейских политиков в современных условиях представить уже невозможно.

В новом мировом порядке, который формируется на наших глазах, имеется множество центров силы. Большинство их беднее стран, входящих в Евросоюз, и имеют огромный ворох нерешенных проблем. Но в новом мире нет ЕС, союз остается объектом воздействия. Во всяком случае пока. 

Что касается России, активно ищущей себе место в глобальной политике, то она, безусловно, заинтересована в рынках европейских стран, их финансовых ресурсах, технических разработках и т.д. Правда, сценарии, где есть взаимное сотрудничество и совместное реагирование на внешние и внутренние проблемы, выглядят все более и более неправдоподобными. Чего ждать от будущего, предсказать сложно. Но снижение европейской субъектности в политике фиксируется как вполне отчетливая и устойчивая тенденция.

Возможностей для партнерства между Евросоюзом и Россией относительно немного, и их причины отнюдь не в экономическом или военном противостоянии. С одной стороны, они заключаются в неготовности к сотрудничеству со стороны политического истеблишмента стран, входящих в ЕС, а с другой - в неспособности российских элит что-либо изменить.